У меня, Лен, мулатка ассоциируется со спиричуэлом...

не-бес-ное...

стал вечер внезапно, как благовест, чинным,
а небо пропело хоральной мулаткой,
что надо бы жить уже, как бы, с оглядкой,
сжигать себя нету особой причины.
и (странно так!) члены мои не сковало,
а я в ожидательном страхе не замер,
напротив, воскликнул: поститесь-ка сами!
учите других,
негорящих - навалом.
на слове меня небеса подловили,
сказав, громыхая межтучным металлом:
не плачет пускай, что безмерно устал он -
и -
в спину огнём из небесной плавильни.

в момент - будто тишью вселенской накрыло,
невидимо-плотной, до звона горячей.
мне ведомо стало: спина моя прячет
кромешным огнём опалённые крылья...

...предзимье. реквием...

Заледенела листва сухая.
Конец предзимья всегда отчаян -
как цвета дёгтя полкружки чая
под лай овчарок и вертухаев...
В дыму сознанья - скрипенье дровен
о снег, прошедший чистилищ горны.
Мечты о свете в приюте горнем
в процессе смены нетрезвой крови...
Височный дятел натрудит жилы,
пытаясь в череп вдолбить себя же...
***
Накроет землю пером лебяжьим,
пером холодным и жданно-лживым...

Лично я, Леночка, не очень уважаю неточности!:-)

...неписабельность...

так не пишется
словно бы я ненавижу бумагу
а умение плакаться выгнал бессрочно из дому
где осенняя будничность тонет
в предзимности магий
ну а летняя южность
безвизово прячется в коме
лень описывать хрусткую стылость
в крахмалящем снеге
потому что желания в ней же наверно уснули
чтоб за рифмой охотиться
видимо
нужен мне егерь
а словами искусан чтоб -
нужен их жалящий улей
обыщите -
увы не найдёте божественной метки
на макушке моей
мимо губы Его пролетели
да и мимо-то Он пролетает до жуткости редко
не летал
знаю точно
и мимо
какую неделю...

Грамотно ты повторы использовала! Молодец!

А как правильно, Лен - зА руку или за рУку?

Про очки - классные стихи!

ты знаешь... стих получился... странный... и я понял, что ему не нужны препинаки... никакие...

...предзимье. регги...

городское небритое грязно-осеннее регги
в настроенье нахохленным улицам роль и игра
дирижёром отнюдь не французский маэстро легран
но и не потерявший работу булгаковский регент
происходит публичное действо народно-трамвайно
от его обнажённости запросто и онеметь
и оглохнуть октябрьски не слыша натужную медь
ту что выдули лабухи с лысыми неголовами
грубых ветров наждак наточил по-цирюльничьи бритву
исскоблил по-парадному плеши угрюмых торжеств

внутрь трубы водосточной втекает предзимняя жесть
и готовится музыка стыть как строительный битум...

Ну я его как верлибр везде и показываю. Не, кинкс не слышал. Вернее - молжет и слышал, но названия такого не знаю. Мимо меня, видимо, прошло...

Моё - это Дип пёрпл, Пинк Флойд, Куин, Лед Зеппелин, Юрайя хип, Райнбоу, Сьюзи Кватро, Слейд... Чуть в отдалении - Битлз, Роллинги, Криденс, Шокинг блю... Может, и не всех назвал...

Не пишутся стихи. Зато рассказ написался... Жуть одна, Леночка!:-)

Первый прозаический опыт.

Юрка Чунин...

В моей хмельной голове
бултыхалась мешанина
из хард-рока и навязчивого слащавого диско.
В голове, которая,
казалось бы, на веки вечные
отдала предпочтение
группе "Дип Пёрпл",
позорно для умопомрачительных
свингов и,
как мы говаривали в молодости,
"соляков" (от слова - соло) Ричи Блэкмора,
брал верх тупой "Аттавановский" припевчик:
"крэй-зи мью-зык, крэй-зи пи-пл,
крэй-зи мью-зык, крэй-зи пи-пл..."
С внешней моей стороны
навряд ли кто догадался бы,
что внутри у меня
поллитра коньяку и
этот противный "Аттаван".
Я умею держать лицо.
Тем более промозглость, ненавидимого
многими, октября
не давала повода для разглядывания
попутно и навстречу идущего люда.
Последние три года
у меня появилась мода
умудряться не выпить ни грамма
на очередном каком-нибудь
дне рождения сотрудника, или же
на проводах этого же сотрудника в отпуск.
Мотивировал я тем, что никто,
никто, кроме меня самого - меня, а,
главное - мою машину - не повезёт домой.
Я, в отличие от остальных,
жил в некотором отдалении от
места работы.
На этот раз вывернуться не удалось.
Я поддался давлению нашего, типично
отечественного, до скрежета
зубовного банального,
но такого обезоруживающего
"ты меня уважаешь?"
Но, уже идя по нашей улице домой,
ни лицом, ни походкой
я не стёр с себя облика непорочного
божьего агнца...
...навстречу мне шёл,
ежедневно встречавшийся
по дороге к дому,
главное,
встречавшийся почти всегда
в одном и том же месте,
круглый, коренастый,
несколько облысевший,
но ещё заметно, что блондинистый,
с животиком,
с кривыми короткими ножками,
невысокого роста дядька,
дядька - это для словца,
ибо мы, на мой взгляд,
были почти ровесниками...
Сквозь октябрь, его охру,
колкость его небритого ветра,
и размытость макияжа,
вдруг понял я, что дядьку этого я знаю, знал...
"Аттаван".
Недавно расслышал в одной
из песен этой, с позволения сказать,
группы название шоколадки
"Милки-уэй".
Кто знал тогда, в конце семидесятых,
когда эта музыка была
одним из окон в сладкий,
загнивающий от лоснящихся
сытостью людей и прилавков,
вожделенный и почти ненавидимый
от этой вожделенности Запад,
что есть такой детский шоколад?
Да никто.
В нашем городке - никто.
Зато все (если не пацаны,
то девочки, начиная, наверно, с пятого
по десятый классы) знали
Юрку Чунина - блестящего
розовощёкого красавца,
сведшего с ума не одну
ученицу нашей школы,
несмотря на то, что злыднем и
бабником он не был.
Он был улыбающимся и очень открытым.
Как ни странно - не хулиганом.
Обычно девчонки за резвость
отдавали предпочтение хулиганистым ребятам.
Не одна судьба была сломана этой хулиганистостью,
которая, как правило,
часто сопровождалась
любовью к излияниям.
Он почему-то очень нравился
девчонкам.
Очень нравился.
Мы, ребята из классов помладше,
завидовали Юрке.
Тогдашняя моя соседка по коммуналке
Танюшка, тайком от взрослых,
но не стесняясь меня,
целовала фотографию,
где Юрка Чунин,
красавец-выпускник-десятиклассник
нёс на плече первоклашку-Танюшку,
всю такую в косичках, бантиках и рюшечках,
звонящую в медный колокольчик,
оповещающий окончание эры,
не подозревающего об этом,
Юрки Чунина.
- Батюшки!-, всё-таки
коньяк в моей голове
пересилил и "Чайлд ин тайм"
и "крейзи мьюзык",
- надо же! Вот так, запросто,
за здорово живёшь, ежедневно
на обычной улице встречаешь
секс-символов середины семидесятых!,
выпалил скороговоркой я.
Круглый дядька обернулся,
и с удивлением посмотрел на,
казалось бы, приличного гражданина,
который выводит прямо посреди
мокрого тротура громкие речитативы.
Он обернулся, но не остановился.
Пошёл дальше. В осень. В свою ли, в мою ли,
в нашу ли?
Я не удержался и всед ему крикнул:
"Да, Юра, да, именно секс-символов!..."
Не знаю, рассказал ли он жене о том,
что
произошло.
Да и есть ли она, эта жена?
***
Прошла неделя.
Мы пока больше не сталкивались
на нашем тротуаре
с Юркой Чуниным...

Как будто это мой дневник. Одни мои посты. Без комментариев хозяйки...
Жалко...

стихонесмешение...

Слова не рождались в моём мозгу,
а будто текли с небес.
И лопалась кожа усталых губ,
шептавших стихи тебе.

Я самонадеян и даже смел,
но самонадеян - сверх.
Стихи у тебя вызывали смех,
и смех был похож на смерть.

Запнувшись, дыхание сбил стихам,
собою закрыл им свет.
Надеялся - станет поток стихать,
подобно ночной листве.

На миг я смятению волю дал.

Строфа за строфой полёг
мой стих, разучившийся вмиг летать.

...так - смехом убит полёт...

тезисы...

ночь распороть, нутро её вдрызг расхристывать;
крови ночной налить на пороге дня;
штурмом пойти, осадой, и снова приступом;
бросить в огонь, поднять, отнять у огня;
яду смешать с шампанским;
на месяц соло выть -
песню замёрзшую пьяной удалью греть;
взять, и простив, отсечь повинные головы;
не отпустить отмоленный утром грех;
дрожи в лицо бросить: отнюдь я не тварь её;
вновь растопить движением рук ледник;
пряные сутки пить, как ведьмино варево;
***
мелом закрасить раны;
и склеить нимб...

Утренний монолог...

Рассвет уже погас, восток бездарно блёкнет,
макая перламутр в безвольное ничто.
Сквозь людный пересмех, автомобильный клёкот -
едва ли различим рожденья утра стон.
Шуршат наперебой спросонья хрипло шины.
Вон, нищий у метро танцует гопака
под чей-то перебор по-ухарски фальшивый.
Пока не толчея. Свободно. Но - пока.

И поплывёт народ, отдав себя теченью,
желая или нет, наплавается всласть.

Нет, в гущу не иду, толкаться там зачем мне?

Я всё же светофор,
и перекрёстку - власть!

Предутренность...

Вложив монетку в ладонь печали,
ночная птица, отпев, стихает.
Отдаст швартовы
рука сухая
вселенской скорби,
и ночь отчалит.
Пройдётся красным по глади кровель
арбузно-свежий востока ломтик.
Проснутся окна.
Зевотно.
Ломко.
Прохожий первый насупит брови.
Ещё не люди, а миражи мы.
Стать кровью, плотью нас день обяжет.
***
Ну а пока что, забыв себя же,
живём в себе же, собой и живы...

Отповедное...

На дно пучины снова - не зови.
Я буду призывать тебя к ответу.
Ну, выбери другой хотя бы метод,
смени, на крайний случай, зова вид.
Опять в подвздошье светит мне удар -
без дум, плевать что солнечно - сплетенья.
Мы в прошлый раз куда с тобой влетели?
Приставка за-?
Не слышу!
Слышу.
Да.
Мне дела нет до мёда страстных нег.
Подумаешь, походка горной лани!
Попутала все карты и дела мне...
Вот если б... прямо летом -
снег!
снег!
снег!